Глава 2
В огонь!
Однажды в моей комнате раздался телефонный звонок. Звонивший представился студентом факультета теологии Уитонского колледжа. «Меня зовут Ричард, — сказал он. — Мы с Вами не знакомы, но, прочитав Ваши книги, я чувствую родство с Вами. У Вас есть для меня несколько минут?»
Далее Ричард рассказал мне о своей жизни. Он стал христианином во время учебы в университете; к вере его привел друг. Однако после разговора с Ричардом нельзя было сказать, что он — новообращенный. Хотя он и спрашивал, что я могу порекомендовать для чтения из христианской литературы, все названные мной книги он уже перечитал. Мы разговорились, и только к концу нашего разговора я узнал истинную причину его звонка.
«Мне не хотелось бы Вас обременять, — с нервной дрожью в голосе сказал он. — Я знаю, вы такой занятой человек, но я хотел бы попросить Вас об одном одолжении.
Понимаете, я написал дипломную работу по книге Иова, мой преподаватель сказал, что мне нужно оформить ее книгу. Будет ли у Вас возможность просмотреть ее и сказать свое мнение?»
Я согласился и, спустя несколько дней, получил его рукопись. По правде говоря, я немногого ожидал от этой работы. Дипломные работы обычно не представляют большого интереса в плане художественного чтения, а эта работа, к тому же, была написана новообращенным. Разве может в ней всерьез и глубоко быть исследована полная страданий и уныния книга Иова? Я ошибался. Рукопись действительно была многообещающей, потому следующие несколько месяцев мы с Ричардом регулярно перезванивались, и я давал ему практические советы, как лучше всего оформить работу в книгу.
Спустя год, когда Ричард закончил работу над рукописью своей книги и подписал контракт, он позвонил и попросил меня написать к этой книге предисловие. До тех пор я не встречался с ним лично, но мне нравился его энтузиазм, и я с радостью был готов написать рекомендацию к его книге.
Прошло еще шесть месяцев, в течение которых книга проходила окончательную редакцию и доработку. Но за несколько дней до начала публикации Ричард вновь позвонил мне. Его голос звучал совсем по-иному: раздраженно, нервно. К моему удивлению, он ничего не спрашивал по поводу скоро выходящей книги. «Мне необходимо встретиться с Вами, Филипп, – сказал он. – Я чувствую, что должен рассказать Вам нечто очень важное наедине. Можно ли мне прийти к Вам как-нибудь днем на этой неделе?»
***
Жаркие лучи солнца сквозь дымку пробивались в окно моей квартиры на третьем этаже. Двери на балкон были открыты, сетки не было, поэтому в комнату то и дело залетали мухи. Ричард, в белых шортах и футболке, сел на Диван напротив меня. На лбу у него блестели капельки пота. Целый час он ехал ко мне через весь Чикаго, поэтому сразу же выпил стакан холодного чая, пытаясь освежиться.
Ричард был стройным молодым человеком, в хорошей физической форме – «типичный астеник», как сказал бы тренер по аэробике. Худощавое лицо и коротко стриженые волосы придавали ему вид богобоязненного монаха. Если язык телодвижений что-то значит, то Ричард был из говорливых: он сжимал и разжимал кулаки, закладывал ногу за ногу, часто менял выражение лица.
Без лишних разговоров Ричард перешел к делу, «у вас есть полное право разозлиться на меня, – начал он — Во всей этой истории Вашей вины нет».
Я понятия не имел, о чем он говорил. «Что ты имеешь в виду?»
«Дело вот в чем. Книга, с которой Вы мне помогли, выходит уже в следующем месяце, и в ней будет Ваше предисловие. Но, по правде говоря, я больше не верю в то, о чем написал в этой книге. Я чувствую, что должен Вам все объяснить».
На мгновение Ричард замолчал; было заметно, как он стиснул зубы. «Я ненавижу Бога! – вдруг выпалил он. – Нет, я неправильно сказал. Я даже не верю в Бога».
Я ничего не сказал. Большую часть нашего трехчасового разговора с Ричардом я молча слушал его рассказ. Начал Ричард с того, как разошлись его родители. «Я сделал все, что мог, чтобы предотвратить развод, – сказал он. – Тогда я только покаялся в университете и наивно полагал, что Богу есть до меня дело. день и ночь молился о том, чтобы мои родители были вместе. Я даже на время бросил занятия и приехал домой, пытаясь спасти свою семью. Я думал, что исполняю Божью волю, но на самом деле, только все испортил. Это была моя первая молитва без ответа.
Я перешел в Уитонский колледж, чтобы больше узнать о вере. Мне казалось, что я просто делаю что-то не так. В Уитоне я узнал людей, говоривших: «Я разговаривал с Богом». Или же: «Господь сказал мне». Иногда я и сам говорил так без всякого зазрения совести. Говорил ли мне Бог что-то на самом деле? Я никогда не слышал Его голоса, у меня не было никакого доказательства, которое можно было бы увидеть или пощупать. Тем не менее, я страстно желал именно такого близкого общения с Ним.
Каждый раз, когда мне предстояло сделать в жизни какой-то важный шаг, я читал Библию и молился о Божьем водительстве – все как полагается. Когда я чувствовал, что принимаю правильное решение, я делал именно так. Но клянусь Вам, всякий раз мое решение оказывалось неверным. Как только мне начинало казаться, что я наконец узнал Божью волю, получалось обратное».
Шум с улицы становился все сильнее. Было слышно, как соседи ходят вверх и вниз по лестнице, но это не мешало Ричарду продолжать свой рассказ. Он говорил и говорил, я же изредка кивал головой, несмотря на то, что все еще не понимал причины столь внезапной вспышки его гнева на Бога. Сотни семей распадаются; сотни молитв остаются без ответа. В чем же истинная причина Его ярости?
Далее Ричард рассказал о том, как ему не удалось устроиться на работу. Нарушив обещание, работодатель принял к себе менее квалифицированного работника, оставив Ричарда с кучей долгов колледжу и без средств к существованию. Примерно в это же время его бросила невеста Шэрон. Без всяких объяснений она порвала с ним отношения и ушла к другому. Именно Шэрон играла ключевую роль в духовном развитии Ричарда. С ее уходом он почувствовал, как сильно ослабела его вера. Раньше они вместе молились о будущей совместной жизни; теперь же все эти молитвы казались не более чем злыми шутками.
У Ричарда был также ряд проблем со здоровьем, от которых чувства одиночества и беспомощности лишь усилились. Чувство отверженности, пережитое во время развода родителей, вновь дало о себе знать. Неужели Бог, как Шэрон, просто-напросто обманул его? Ричард обратился за советом к пастору. В тот момент он чувствовал, что тонет. Он хотел довериться Богу, но всякий раз, когда протягивал к Нему за помощью руку, хватал воздух. Как можно продолжать верить в Бога, которому совершенно нет дела до его жизни?
Пастор лишь выразил сочувствие, и Ричард понял, что все его проблемы не подпадают под мерку действительно серьезных несчастий: разводов, заболеваний раком, алкоголизма, проблем со сбившимися с пути детьми. «Вот увидишь, как только у тебя наладятся отношения с девушкой, наладятся и отношения с Богом», — снисходительно улыбнулся пастор.
Самому же Ричарду его проблемы не казались мелкими. Он не мог понять, почему любящий Небесный Отец позволяет ему переживать такое разочарование. Ни один земной отец не поступил бы так со своим ребенком. Ричард продолжал ходить в церковь, а внутри него росла опухоль цинизма и сомнения. Теология, которую он изучал в колледже и о которой писал в своей книге, более не имела для него значения.
«Странно, — продолжал Ричард, — но всякий раз, когда я гневался на Бога, я будто бы получал заряд новой энергии. Я вдруг понял, что за последние несколько лет полностью истощил свои силы. Теперь же, когда я начал сомневаться и даже ненавидеть колледж и христиан, окружавших меня, я чувствовал, что возвращаюсь к нормальной жизни».
Однажды что-то внутри него переломилось. Ричард пришел на вечернее воскресное служение в церковь, где слышал уже привычные песни и свидетельства, одно из которых привело его в бешенство. На той неделе всех потрясла авиакатастрофа на Аляске, в которой погибли все пассажиры. Среди них было девять миссионеров. Пастор с серьезным видом рассказал обо всех подробностях происшедшего, а затем представил собранию верующего, выжившего в авиакатастрофе, случившейся на той же неделе, но не имеющей никакого отношения к упомянутой выше. Когда верующий закончил краткий рассказ о том, как ему удалось выжить, все собрание выдохнуло: «Слава Богу!»
«Господь, мы благодарим Тебя за то, что Ты хранил нашего брата, за то, что поставил вокруг него Своих ангелов-хранителей, – молился пастор. – Пожалуйста, пребудь с семьями тех, кто погиб на Аляске». С этими словами на Ричарда нахлынула волна отвращения, что-то, похожее на тошноту. Что же это получается — и нашим, и вашим? Так нельзя, думал Ричард. Если мы благодарим Бога за то, что выжил один человек, мы должны винить Его в смерти остальных. В церквях же никогда не дают слова тем, у кого в семье трагедия. Что сказали бы жены тех погибших миссионеров? Говорили бы они о «любящем Отце»?
Домой Ричард вернулся крайне взволнованным. Все происходящее вокруг наталкивало на вопрос: «А есть ли вообще Бог?» Доказательств этому он не видел.
***
На этом Ричард прервал свой рассказ. Солнце скрылось за высоким зданием на западе, отчего тени в комнате потеряли очертания. Ричард закрыл глаза и закусил нижнюю губу. Затем он большими пальцами сильно надавил на глаза, похоже, пытаясь собраться с мыслями.
«А что случилось потом? — спросил я после нескольких минут молчания. — В ту ночь ты и потерял свою веру?»
Он кивнул головой и продолжал говорить, но уже приглушенным голосом. «В ту ночь я долго не ложился спать. Соседи уже давно спали – я живу на тихой улице в пригороде, — поэтому мне казалось, что я один в этом мире. Было предчувствие, что вот-вот произойдет что-то очень важное. Мне было больно. Так много раз Бог бросал меня одного. Я ненавидел Бога; в то же самое время боялся Его. Я ведь учился на теолога. А что, если Бог все время был рядом, и я все делал не так? Откуда мне было знать? Я вновь вспомнил всю свою христианскую жизнь с самого начала.
Я вспомнил первую вспышку веры в университете. Я тогда был молод и очень восприимчив. Быть может, я просто нахватался избитых фраз и внушил себе, что верю в эту «жизнь с избытком». Возможно, я просто подражал образу жизни других людей. Выходит, я сам себя обманул?
И все же, я не решался так сразу перечеркивать все, во что верил. Я почувствовал, что обязан дать Богу еще один шанс.
Той ночью я молился Богу. Молился так искренне и открыто, как мог. Стоял на коленях, падал в молитве на дубовый пол. «Боже! Нужен ли я тебе? – кричал я. – Я не собираюсь учить Тебя, как управлять этим миром, но, пожалуйста, дай мне знать, что Ты есть! Это все, чего я прошу».
Четыре года я стремился к тому самому «личному общению с Богом», Бог же относился ко мне хуже всех моих друзей. Теперь все свелось к единственному вопросу: как можно иметь личное общение с тем, кого, возможно вообще нет? Случай с Богом был именно таким.
Я молился, наверное, часа четыре. Я чувствовал себя то ненормальным, то чересчур откровенным. Чувство было таким, как будто я спрыгнул с обрыва во тьму и не знаю куда упаду. Знает только Бог.
Наконец, к четырем часам утра, я пришел в чувство. Ничего не случилось. Бог молчал. Зачем мучиться, ведь можно просто забыть о Боге и продолжать жить дальше, как это делают другие в этом мире?
Внезапно я почувствовал невероятную легкость и свободу, как будто сдал последний экзамен или впервые получил водительские права. Борьба окончилась. Жизнь снова была в моих руках.
Сейчас все это кажется глупостью, но вот что я сделал дальше: я взял Библию и еще пару христианских книг, спустился вниз и вышел на задний двор, тихонько закрыл за собой дверь, чтобы никого не разбудить. На заднем дворе у нас стояла жаровня. Я бросил в нее все книги, облил их горючей жидкостью и чиркнул спичкой. Луны на небе в ту ночь не было, пламя же горело ярко и вздымалось высоко. Библейские страницы, лекции, заметки сворачивались, чернели, а затем отрывались и, тлея, улетали высоко в небо. Вместе с ними улетала и моя вера.
Я еще раз сбегал наверх и принес целую охапку книг. Так я проделал, наверное, раз восемь в течение часа. Комментарии, учебники из семинарии, черновик книги об Иове — все сгорело дотла. Я, наверное, сжег бы все свои книги, если бы не пожарный в желтом комбинезоне, который прибежал ко мне с криком: «Ты что это здесь делаешь?!» Кто-то вызвал пожарную охрану. Я попытался оправдаться и, в конце концов, объяснил, что просто жгу мусор.
Облив мой костер какими-то химикатами и забросав его землей, пожарный меня отпустил. Я поднялся к себе и нырнул в кровать. От меня пахло дымом. Уже почти рассвело; наконец-то я обрел покой. С души упал огромный камень. Пришел конец притворству, и я уже не чувствовал себя обязанным верить в то, в чем никогда не буду уверен, я чувствовал себя обращенным — обращенным от Бога».
***
Я просто счастлив, что не работаю консультантом. Когда я выслушиваю жалобы таких людей, как Ричард, то никогда не знаю, что сказать в ответ. В тот вечер я говорил крайне мало; возможно, это было к лучшему. Не думаю, что был бы смысл обвинять Ричарда в том, что он пытался «искушать» Бога.
Более всего его беспокоила судьба книги, которая через несколько недель должна была поступить в продажу. По словам Ричарда, в издательстве знали о случившемся, но первая партия уже была запущена в тираж. Я убедил его, что свою рецензию с книги я не снимаю, потому что она касалась исключительно содержания книги, а не ее автора. «Кроме всего прочего, прочитав твою книгу, я действительно изменил некоторые свои взгляды, которых придерживался уже лет десять», – сказал ему я.
После столь долгого разговора Ричард выглядел уставшим; с другой стороны, уходя, он уже не был напряжен. «Может, все мои проблемы и начались с того момента, когда я решил исследовать книгу Иова, — сказал он. – Я полюбил Иова, потому что он не боялся открыто высказывать все Богу. Он бросил Богу вызов. Я думаю, разница между нами – это то, что происходит в конце. Бог явил Себя Иову после всех пережитых им страданий. Мне же Он так Себя и не явил».
Смеркалось. В подъезде уже включилось освещение. Когда Ричард, пожав мне руку, ушел вниз по лестнице, мне стало очень грустно. Он был молодым, здоровым и красивым. С первого взгляда, нет причин для такого отчаяния. Но, слушая его рассказ и видя, как сжимаются его кулаки и напрягается лицо, я, наконец, понял причину его гнева.
Ричард испытывал боль, сильнее которой, наверное, не бывает: боль предательства. Боль любящего человека, который, однажды проснувшись, осознает, что все кончено. Он доверил Богу свою жизнь, а Бог его подвел.
